21 апр. 2015 г.

Когда ключи в кармане

   В этот дом я попала случайно, но с умыслом. Так бывает, когда любопытство берет верх над здравым смыслом, и ты вдруг оказываешься там, где быть не должен. Всё равно что по доброй воле идти в армию - плохому научат, да еще и мозоли натрешь.
   Так вот, дом. Так себе квартирка в районе улицы Воронина: съемная двушка на первом этаже, которую сообразили на двоих, длинный коридор и балкон ни к чёрту - всё равно пепельница стояла на кухонном столе. В большой комнате ненужный телевизор, неуютная холодная кровать и несколько книг из серии "что осталось". По-моему, "Тибетская книга мертвых" там тоже была. И Керуак - Бог бродяг и прочих битников-позеров XXI века.
   Эта квартира отняла у меня френч-пресс - подарок на двадцатый день рождения, такой нужный и такой желанный. Один из квартиросъемщиков, впоследствии человек, сыгравший противоречивую роль в моей жизни, через балконное окно вытаскивал свои вещи, когда в квартиру въехали новые жильцы и на радостях поменяли замки. Все-таки пригодился балкончик.
   А френч-пресс жалко, хотя мне на этот счёт было сказано: "Ты разбила мне сердце - я забыл твой френч". Неравноценный обмен, но всем, конечно же, насрать.
***
   Вот еще один дом - тоже, кстати, на Воронина. Популярный райончик, хоть бросай свою Сташку и переезжай поближе к цивилизации.
Так вот, в этой квартирке (без балкона) живет молодая чета горячо мною любимых человеков. Скажу честно: обоих знаю сто лет, примерно половину этого времени они живут вместе. Еще четверть - женаты. У них маленькая кухня, на которой раньше курили просто, а потом в вытяжку, толстый кот и двое родственников, живущих на той же площади. Весело, короче. Зато у мадам есть канарейка мужского пола, официально названный Чупой, а неофициально - мелким пидаром. Я не знаю, как определять ориентацию у канареек, но предпочитаю верить ребятам. Все-таки они взрослые люди и уже работают фрилансерами.
   Я в этом доме не спала, кстати, ни разу. Это своего рода исключение из всех моих правил. Зато жарила кабачки и пила мятный ликер - такого больше нигде со мной не случалось.
***
   А есть дом, в который я приходила исключительно бухать. А еще иногда варить кофе (тогда еще в турке, френч-пресса не было. Пусть земля ему будет пухом), глазеть в окно на улицу Степанова, кормить черных домашних крыс и знакомиться со странным народом. Народ, кстати, там ошивался разный: обычно творческий (ИГТРК недалеко, если вы понимаете, о чем я), чаще просто пизданутый. И все бухали, конечно. Молодые были, не береглись: культурная программа "кино, вино и домино" для меня чаще всего заканчивалась общением с Белым Товарищем, Другом, Поддержкой и Опорой в те нелегкие времена безгастритной молодости. А в обители этого самого Друга, как сейчас помню, лежала книга Михаила Елизарова "Ногти". За полтора года дальше второй страницы я не продвинулась, некогда было - стакан всегда манящ, а вечер долог.
   Из многоцветья тех вечеров на Ленина (да, дом этот на проспекте Ленина стоит) я отчетливо помню три. В один, значит, мы с владельцем квартиры пришли туда гостить (сдавал он ее как все нормальные люди): пока официальный хозяин сетовал на грязную посуду, я попыталась научить одного товарища клеить обои ровно, красиво, по-русски. Оттуда, кстати, слух о том, что я умею только обои клеить и мусор выносить. Неправда, я еще буквами слова пишу, и даже иногда получается. Второй памятный вечер закончился для меня жутким обещанием любви, встреч и переезда на эту самую квартиру. Будто мне для полного счастья не хватало именно такой жизни с черным крысами, грязной посудой и человеком, считавшим женщину бесплатным приложением к мужчине. Нет уж, дудки: сами принимайте своих ненормальных гостей и смотрите в окошко на улицу Степанова. Третий же вечер закончился свалкой из троих (или четверых?) друзей на кровати, жуткой пьянкой с коробочной Изабеллой и кагором и моей внезапно проснувшейся любовью к маленькой эмалированной кастрюльке. С ней я всю ночь изменяла Белому Товарищу. Он обиделся, но виду не подал.
   С тех пор, кстати, я регулярно лечу желудок (а Минздрав предупреждал!), ненавижу Изабеллу и чебупелли из микроволновки.
***
   На самом деле, с ивановскими домами в моей жизни не всё так плохо. Взять хотя бы тот, что на улице Союзной: просторная прихожая, три комнаты, два балкона, самая чудесная на свете собака и великолепная хозяйка. Настолько гостеприимная, что начинает рычать, когда пытаешься самостоятельно убрать за собой тарелку. В этот дом я прихожу, когда хочется просто поболтать обо всем или ни о чём, пожаловаться на жизнь, скоротать холодный вечер... А еще там можно устраивать большие праздники на 10+ человек. Обычно в таких случаях хозяйка готовит огромную пиццу (прямо как в песне). Или две огромные пиццы. С разными начинками. С грибочками особенно хороша, ммм!
   Так, пойду-ка я в гости, нечего тут писульки писать.

18 дек. 2014 г.

And you feel like falling down

   
Хочется писать много и красиво, но получается мало и за деньги, такие же маленькие, как и сам смысл этого "писать".  Кажется, это кризис, ведь нет ничего: ни толковых идей, ни великого смысла. Даже заинтересованности - и той нет. И какого же черта?

   Думаю иногда, зачем я делаю все, что делаю. Ну правда, ради чего я просыпаюсь утром, иду на учебу - учиться, на работу - работать, домой - спать. Чтобы назавтра этот цикл повторился? Чтобы точно знать, что "в лесу ничего не произошло"? Зачем? Это как вопль какого-то там отчаявшегося в пустыне. Найдите меня, напоите и расскажите, о чем эта жизнь. И вообще все жизни. 
   Нет, не спорю: на вопрос, о чем моя жизнь, и отвечать придется мне. Причем самому придирчивому критику - тоже мне. Я давно помирилась с собой, пережив расцвет маниакально-депрессивного синдрома и диссоциативное расстройство. У меня есть я, и нам хорошо вместе. Вот только после долгих поисков, сомнений, разочарований и личных "концов света" я пришла к нулевой отметке. Точнее, вышла в ноль. Это "ноль" не совсем пуст, но значит он именно возможность начинать снова. Старт, трамплин, уровень - неважно, что именно, важна суть. Сейчас я никому ничего не должна. Я смирилась с той болью, что причиняли мне, я приняла ту боль, которую причиняла я. Уроки выучены. Отметки за четверть и год поставлены. Но впереди не каникулы, к сожалению. Впереди много работы.
   Что касается работы, то ее явно нужно или принять, или менять. Мои переживания на этот счет связаны с банальным ощущением бесполезности своего же труда. Я не сталевар, не электрик, не работник сырзавода... и даже не швея. 
   Я журналист. Редактор. 
   Даже звучит как-то хвастливо, мол, вы там руки пачкаете, а я клавишами клацаю. И получаю деньги - такие же деньги, что получаете вы. Больше или меньше - неважно. Главное, я не вижу толкового результата. Вот, журнал есть. Он есть благодаря и моей работе. А дальше что?
   Я не совершила революцию в сфере журналистики, не спасла чью-то жизнь, может быть, даже не сказала ничего нового. Это как шутка о роде занятий: скачиваю картинки из Интернета, чтобы затем снова залить из в Интернет. Ни искры смеха, даже страшно от этого.
   Положим, я не одна такая. И есть люди, реально производящие журналистский продукт, который живет, меняет, делает. Я пока только надеюсь на возможность такого поворота моего пока что почти никчемного существования.
   Я ноль. Не минус и не плюс. Нейтральное нечто,  тяготеющее вправо по оси Х координат. Тут важно хотя бы куда-то стремиться - это неизбежно, считает Дмитрий Емец, например. Интересно, он сам-то осознает, что делает?

13 июн. 2014 г.

Настроение "Полозкова"

лучше йогурта по утрам
только водка и гренадин.
обещай себе жить без драм -
и живи один.

все слова переврутся сплошь,
а тебе за них отвечать.
постарайся не множить ложь
и учись молчать.

Бог приложит свой стетоскоп -
а внутри темнота и тишь.
запрети себе множить скорбь -
да и зазвучишь.

Вера Полозкова

19 мая 2014 г.

Keep on running

Страдание - личный выбор каждого.
Харуки Мураками, "О чем я говорю, когда говорю о беге" 
   Один раз попробовав бегать, никогда не забудешь этот привкус свободы. Бегать не стометровку, не зачетный норматив, не за уезжающим в закат последним автобусом. Бегать для себя, с каждым шагом становясь на крохотную долю миллиметра ближе к краю.
Со мной это случилось в 14, может, 15 лет. Очередное жаркое лето, мягкий асфальт и отключенная по неизвестным причинам вода. Тогда бежать не хотелось. Точнее, не представлялось возможным. Как это - не переходить на шаг, оставляя сзади километр за километром? Как это - ритмично дышать, находя баланс между возможностями мышц и легких, не захлебываться свежим ветром, не пьянеть от избытка кислорода? Как преодолеть резкую боль в районе грудины, в голенях, в пояснице? Кажется, нужны специальные школы, обучающие всех желающих технике бега, такого простого и естественного для прямоходящего человека способа передвижения в пространстве.
   Год спустя пришлось сделать еще открытие: раз остановившись, перейдя на шаг, тяжело перебороть себя и побежать снова. Ноги деревенеют, колени чудом разгибаются, руки болтаются эластичными плетями. И даже восстановившись, сложно снова сделать тот значительный рывок, который переведет все тело в другой режим, который за гранью понимания не бегунов. Поэтому бежать надо так же, как и влюбляться: очертя голову, полностью погружаясь в новое, неизведанное доселе, манящее чувство. У бега вообще очень много черт, сходных с признаками любви. Он не дает покоя, заставляет думать о себе постоянно, искать встречи, корить себя за пропуски "свиданий". Бег поднимает с восходом солнца и провожает тебя вместе с отзвеневшим соловьями вечером. Он приносит боль, но она лишь будит в тебе мазохиста: бросаешь вызов самому себе, выходя на маршрут в совершенно отвратительном виде. Но он и расправляет крылья, оживляет мертвые клетки, будит потоки адреналина.
   Ты бежишь не от себя. Бежишь, чтобы подумать. Или, наоборот, полностью очистить голову от всевозможных мыслей. Люди, дома, птицы - все смазывается в одно сплошное яркое пятно, сияющее и переливающееся цветами, которые по душе. Но некогда фиксировать взгляд на определенных точках: есть только одна, которую тщетно пытаешься усмотреть где-то за несуществующим горизонтом. Зрачки расширяются до размеров самой большой звезды, ноги автоматически повторяют привычные движения, мысли улетают прочь, позволяя хоть на какой-то час избавиться от бесконечных внутренних монологов. Если хочешь сделать несущественной душевную боль, причини себе физическую. А затем лови долгожданные минуты в счастливом забытьи, прислушиваясь лишь к стуку сердца, мерному дыханию и тихому стуку кроссовок, пружинящих на тротуаре.
   Здесь есть свои рекорды, здесь есть свои лидеры и философы. Но бежать ради признания широкими кругами собственных силы, скорости и выносливости, равно как встречаться с кем-то, чтобы не ловить косые взгляды и убедиться в своей привлекательности. Зачем бежать, если этого не хочется? Зачем сдерживать желание надеть тренировочные шорты, если нет причин им пренебречь? Пусть марафонщики испытывают эйфорию бегуна, уговаривают себя продолжить движение, преодолевают трудности от нехватки углеводных запасов - беги, не забывая переключать треки в плеере, беги, заставляя Землю крутиться еще быстрее, беги до самой пропасти... А затем и через нее, навстречу покою.

29 мар. 2014 г.

No people, no cry


   В пустых домах, квартирах, коммунальных комнатах или сквотах не так уж и пусто, как кажется на первый взгляд. И даже на второй. Скажем, если вы живете на улице Володарского, то легко можете найти дом #, где всего-то # этажей. Вам нужен первый, дверь по правую руку. В ту, что слева, стучать небезопасно. Раньше там обитала коммуна питерских хиппи, оставивших после своего житья-бытья бардак на три недели уборки да пару использованных пипеток. А сейчас гнездуется товарищ родом из более южных широт. Рассказывает про злосчастных соседей.
   - Там, напротив, Нелюдимы. Ну а кто же еще? Из дома не выходят, признаков жизни не подают. Даже когда я музыку включаю на всю мощь децибел, даже когда дрель по утрам мучаю. Никакой реакции, что за сомнительное счастье такого соседства? Точно тебе говорю, они. Только Нелюдимы столь невосприимчивы, как все могут подумать. Ребята, конечно, спокойные: дверями не хлопают, друг с другом не ругаются. Даже не выходят из квартиры. Никогда не видел, чтобы туда кто-то заходил. Или наоборот - чтобы оттуда кто-то выходил.
   На самом деле Нелюдимы знают все, что происходит в доме. Они до ужаса любопытны, питаются исключительно байками из жизни "нормальных" людей. И все-то им кажется важным: сколько банок с огурцами у Людмилы Ивановны с третьего этажа, зачем Николай Сергеевич мучается бессонницей, когда пятилетний Петька в школу пойдет и как английский учит в детском садике. Ежедневно с отчетом к ним в жилище проникает целая шайка котов. Эти усатые партизаны имеют исключительный талант шпионить за каждым человеком. Они испытывают редкое наслаждение, когда запрыгивают в открытую форточку дома нелюдимов, неспешно прогуливаются по мрачным комнатам, выбирают Нелюдима по душе. А затем трутся об нелюдимьи ноги, просятся на руки. Нелюдим рад - у него свой интерес, ну а погладить пушистого кота всегда приятно. Журчащее мурчанье выдает самые большие секреты. Никакой шкаф или сейф не спрячет от кота даже малюсенький скелет. Единственное, что мешает: не любая кошачья морда способна удержать тайну в зубах, донести до Нелюдима в целости и сохранности. Поэтому потерянные истории, факты и секреты так часто становятся достоянием бабушек, с утра до вечера заступающих на лавочную вахту, прерываясь от семечек и обсуждений лишь на обед и сериал. Нелюдимы же предпочитают оставлять чужие секреты при себе. Поудобнее устроиться в кресле с котом на руках, прикрыть глаза, раствориться в соседском быте...
   - Один раз мне удалось повстречать Нелюдима. Знаешь, даже опешил: слишком обычно он выглядел. Коренастый такой, с залысинами. Куртка кожаная, черная - кто ж таких не носит? Шапка тоже обычная, на макушке болтается. Я, конечно, не разглядел больше ничего - обернулся, уперся взглядом в грязную дверь без номера. Быстро он прошмыгнул, тем более, на дворе вечер стоял. Нелюдимы не любят света: в нем слишком много лжи. А этому выйти пришлось зачем-то. Ума не приложу, зачем... Не сам же он собирал рассказы и истории, вдруг отправив котов в отпуск?
***
   Шла домой дворами, так из магазина ближе. Обходила жилой дом вокруг, смотрела на горящие окна. Вот эта сторона вся-вся освещена, в каждом окошке по лампочке. Сразу так радостно стало, будто это у меня горит лампочка и на плите варится ужин для двоих или даже троих.
   Вот только одно окошко на четвертом этаже зияет проломом черноты. Даже странно, как оно тут оказалось? Все равно что иссиня-черная кошка в помете камышовых. Случайная комбинация рецессивных генов.
   Дом встретил легкой прохладой - уходя, забыла закрыть форточку. Так даже лучше, легче буду засыпать в этой бетонной коробке, накалившейся за целый июльский день. А этаж все равно третий - нечего бояться грабителей.
   Вошла в комнату, ощутила на себе наглый, оценивающий взгляд. На подоконнике сидела кошка. Черная, зеленоглазая, востромордая. И откуда она здесь взялась?..

28 янв. 2014 г.

The gingerbread house

Конечно, пряничный домик только называется пряничным. На самом деле он печененный, если дело касается материала для стен и крыши. Или, у самых смелых, бисквитный. То есть, хотела сказать, самых аккуратных и замороченных. Им не составляет труда безукоризненно следовать рецепту, каким бы абсурдным он ни казался. Еще, небось, и весы кухонные имеют, чтобы муку до грамма сыпать, ни унцией больше! А сахар непременно хранится в баночке с надписью "Sugar". И соль тоже подписана, и все-все-все! А у нас с тобой все шиворот навыворот. Но так даже спокойнее: пока мы храним конфеты в коробке из-под чая, а кофе в шкатулках для украшений, планета вертится своим чередом. А помнишь, что было, когда случайно позволили Миньке наклеить на баночку с корицей голубую бумажку с каллиграфически выписанным минькиным почерком  словом "корица"? Ужас, тогда даже кот отказался от своей порции жирных кошачьих консервов, скромно поклевав сухой суррогат из перетертых крысиных хвостиков. А ты и вовсе домой вечером не вернулся. И еще целый остаток Старого Года шлялся ни пойми где, пока я проклинала все на свете. Особенно свой неосторожный язычок, заикнувшийся о том, как хорошо бы иметь самый настоящий пряничный домик. А еще лучше - жить в нем. И твое упрямство, ведь пока не нашел, в наш сорок второй дом ни ногой! А мне каково было, а? Ну да не будем, все-таки с тех пор прошло, по меньшей мере, два десятка лет. Вот только ты остался упрямцем: каждый год у нас начинается не салютами и послепраздничными хороводами, а совместным шоу на кухне, куда приглашаются все желающие лицезреть рождение, расцвет и угасание пряничного домика. Кстати говоря, рецепт снова придется немножко поменять, потому что муки у нас - по сусекам поскреби, по амбарам помети, а хватит только на стенку. Да, манки сколько угодно, вообще не понимаю, почему ты хранишь ее с таким упорством. Будто в этом доме когда-то ели манную кашу, не говоря уже о пирогах-манниках. Что, какие дети? Ты этих детей давно в родительском доме видел? А соседские только петушков за щеку горазды сунуть, им большего для счастья и не надо. Да, кстати, в этом году у нас есть даже мускатный орех, поэтому крышу можно сделать из кофейного бисквита с ароматом специй. Конечно, не пропадать же целой джезве остывшего кофе, раз Янина в последний момент отказалась от своей порции. И вообще не пришла. Говорит, что нужно проведать бабушку, но мы-то с тобой знаем, что у нее новый кавалер. Я видела их вместе, когда заскочила в кафе на углу выпить аперитив прошлым воскресеньем. И булочек принести для тебя, разумеется, ведь ты их любишь почти так же, как и меня. Так вот, я тут же увидела Янину, глупо улыбающуюся неумело подкрашенными губами. Ума не приложу, с чего вдруг она решила, что ей идет коралловый? По-моему... Ах да, Янина. Напротив нее сидел импозантный мужчина, точно кровь с молоком. Удаль молодецкая, осанка, обаятельная улыбка - не грех ради такого пропустить ежегодное мероприятие под кодовым названием "угрохать кухню ради съеденного за минуты шедевра". Кстати, режь коржи под углом, чтобы легче было приладить стены друг к другу... Дай, сама покажу, как правильно. Нет, не в журнале вычитала, а сама догадалась. Все-таки по черчению у меня была твердая пятерка, да и диплом мой неполученный предполагался как результат многомесячного труда над проектом многоквартирного здания. Конечно, шедевры кулинарии гораздо статуснее, не зря же я сейчас кромсаю твой аккуратный песочно-кремовый бисквит. Слушай, может быть, крепить стенки будем вареной сгущенкой, а? Ее даже варить не придется, я вчера уже постаралась. Что значит "в ней вилка застряла"? Это консистенция такая специальная, чтобы прочнее держалось... Ну да, твоя правда - нам бы успеть сфотографировать очередное чудо новогоднего стола, а там его и без нашей помощи прикончат. Мармелад я купила. Сам сделал? Что, правда? Тогда твой пойдет на стол. Никакие возражения не принимаются, я думаю, Катерина обрадуется такому подарку судьбы. А вдруг и Серж за глянет на огонек, почуяв возможность попробовать настоящий мармелад, сделанный твоими заботливыми руками из гречишного меда и молодого красного вина. Как ты это сделал? Позже расскажешь? Хоть рецепт запиши в книжку, а то потеряется, как все остальные. Обидно потом будет, локти станешь кусать. А ты дотянешься, ты упрямый. Окна будут на крыше? Я доверю тебе эту часть работы. Может, все-таки дверь сделать? Я трубу имею ввиду. И украшу ее ворохом из взбитых сливок, норовящих заляпать пальцы и измазать губы. Вот молодец, ты это хорошо придумал с елочками из лакричных палочек зеленого цвета. Предлагаю каждой красавице подарить по звезде, скажем, из карамели. Она где-то наверху лежала, помнишь, в жестяной круглой коробочке с нарисованным на ней велосипедом. Посмотришь сам? А то можно Тосика попросить, все равно шатается по дому без дела, постоянно таская жареные каштаны из мешочка. Мне, конечно, не жалко - я догадалась припрятать ровно половину. Но за Тосика очень переживаю. Он до сих пор сам не свой после переезда Жанны в Штаты. Он-то думал, с милым и в шалаше фотографа типа студии с совмещенным санузлом рай, а вон оно как вышло... Мы-то, девочки, ветреные? И утверждать обратное не стану. Кто же готов был сбежать с тобой на край Европы, едва разменяв третий десяток, так и не получив образование и, к тому же, без гроша в кармане? Конечно, довольно улыбаюсь. Скажешь тоже, красавица... В мои годы уже неприлично считаться красавицей, будь у меня даже вполне безалаберный блеск в глазах. А ты аккуратнее на этой лестнице, все же и сам давно не мальчик... Тосик, ты поможешь достать баночку с несметными сокровищами? Там не миндаль, там... Господи! Держи его!

Добледна перепуганная Рита прижимает ладони ко рту, боясь даже не закричать, а завыть раненым зверем, которому еще предстоит долго мучаться, ища собственную смерть. Дедушка Йоханес сражен мгновенным инфарктом, пугая окружающих безмятежностью улыбки, тень которой еще витала над пряничным домиком.

27 янв. 2014 г.

Smoking at the night

   Курить хотелось до дрожи в кончиках пальцев, до самой последней звезды, что светит перед розовым рассветом, до конца Вселенной, раскинувшейся в ночной мгле. Порывшись в карманах, не нашел ни единой сигареты. Сел на стол, вытянув ноги на подоконник, уставился в окно, за которым глубоко спал замерзший город. Думал, что нет ничего, кроме мутного света фонарей, темных силуэтов многоэтажек да дымных столбов на соседней улице. Как назло, хорошего не надумалось. Зато пришла мысль достать заветную коробочку, в которой точно есть спасительный табак.
   В ней нашелся засохший месяц назад original, который рассыпался сквозь ломкие пальцы, сквозь машинку, сквозь тонкую папиросную бумагу. Желание вдохнуть побольше ароматного дыма пересилило упрямый табак, он съежился и крепко засел в тонкой бумаге, прочно удерживаемый ободранным фильтром. 
   Вновь сел перед окном, ежась от холода, чиркнул зажигалкой. Давно нужно было заклеить щели меж рам, чтобы не ругаться утром, выныривая из-под теплого одеяла, пропитанного сновидениями. Сейчас уж поздно, да и весна не за горами. Какой-то месяц остался, а там и солнце жаркое - привет. И снег съежится, истлеет, словно горящий табак, обратится грязными ручьями, напрочь пресекающими попытки к бегству из города. А сбежать так хотелось - туда, где никогда не бывает настоящей зимы с ее внезапными морозами и жгучими ветрами. Туда, где пахнет дурманом, сводящим с ума, апельсиновыми завтраками и солнечными обедами. Где нет скрежета маршруток, которые ползают по улицам словно мухи по застывшему малиновому варенью. Где можно целый день бродить в поисках очередной порции сносного кофе, приготовленного добродушной хозяйкой. У нее всегда найдется миндальное печенье и пара историй о вечной любви, которой не страшны никакие морозы. Ведь о них там только читают да слушают по радио. Вот только кто в здравом уме станет слушать о каких-то минус двадцати, если вокруг сплошной плюс? И сплошные плюсы...
   Папироса быстро умирает в последнем поцелуе, оставляя после себя кислый привкус мечтаний. "Ты можешь нафантазировать себе все что угодно", - сказал вслух. Несколько раз прожевал эту горькую мысль и проглотил вместе с последней предутренней минутой. Встряхнул головой: часы тихо отмеряли 4:44. Обычно желания загадывают, когда на циферблате 11:11? Но попытаться никто не мешает! "Хочу, чтобы все стало правильно. Не сию же секунду, но вообще. Чтобы не приходилось мучаться бессонницей и катать в голове по кругу одни и те же тяжелые мыли. Чтобы заснуть сегодня, а проснуться, скажем... Пару месяцев назад. Или, лучше, полгода, чтобы уж наверняка все получилось. Придется поработать, чтобы исправить все ошибки. Или оставить все как есть - вновь пережить все до единого момента, прочувствовать все оттенки чувств заново, и снова упасть в зимние ночи, такие же одинокие, как и погасший в тумане фонарь".

Картинка: обложка сингла "R u mine?" группы Arctic Monkeys